Продолжение Карымкарских боев и приезд Лепехина

Начиная с 20 декабря за Карымкарами начались крепкие бои. У партизанского отряда Березовского направления созрела обстановка и было решено в непосредственном бою разведать основные силы белых и оружием или сломить их сопротивление и гнать на Север, перенеся таким образом операции в среду враждебно настроенного к нам туземного населения, или в крайнем случае, в боевом азарте, вытянуть противника из Карымкар к югу и здесь, комбинированным охватом с флангов, засадами и ударом в лоб уничтожить его живую силу.

Наша выжидательная тактика до этого времени на Березовском направлении принудила белых перейти здесь к решительным действиям, тем более, что их тыл в Саран-Пауле и Березове получил значительные подкрепления людьми и особенно вооружением. (21-22 пулемета, гранатами, проволочные заграждения и т.д., громадное количество патрон, обмундирование и продовольствия).

Карымкары опять стали переходить из рук в руки. Партизаны и отряд Козлова в первом же бою потеряли убитыми несколько человек, и 12 серьезно ранеными, во втором бою потери значительно увеличились. Белым же мы наносили значительно больший урон.

Находились в период боев в Карымкарах члены Военсовета – я перевел, и командир Красного отряда Козлов понял, что при значительных силах противника и его вооружений и нежелании белых вылазить ближе к Самарову, - боями в самих Карымкарах, положение не разрешить, что надо их исключить из места боев, перенеся таковые в более удобный для нас тыл противника. Выбрали «Островок», что ниже Карымкар на 5-6 килом. на левом берегу р.Обь и туда бросили значительный отряд лыжников, дав то же время белым занять снова Карымкары. Связавшись с засадой на «Островке», начали осторожно втягивать белых в бой за Карымкары. Последние, не обнаруживая засады в тылу, подвели сюда подкрепления, и попали под удар с фронта, правого фланга, из леса и с тыла, с «Островка». Как раз в то время Лепехин с начальником штаба т. Губер-Гриц прибыли в Самарово, дали телеграмму о моем выезде в Самарово и распоряжение во что бы-то ни стало взять Карымкары. Из Карымкар белым отступать, вернее, бежать пришлось как раз под самым берегом «Островка». Засада лыжников открыла по ним жестокий огонь и нанесла большой урон, а подготовленные подводы группы партизан еще долго преследовали противника на север.

В общем, после этого боя, белые до самого Саран-Пауля не решались принимать серьезных боев, ограничиваясь арьергардными стычками и схватками заслонов с нашими передовыми отрядами. В этих боях ранен М. Пр., известный «герой» Севера Иваненко, оставивший в 1921 г., дикими расстрелами туземцев и крестьян на добрую память.

Лепехин. В Самарово я приехал 21 или 22/XIIпоздно вечером, замерз и не хотел идти к Лепехину. Да и идти первому не хотелось, - может и сам прийти, а потом я чувствовал, что без крупного разговора первое знакомство не обойдется. В общем, с дороги ругаться не хотелось. Однако идти пришлось, - пришел вестовой и передал, что Лепехин «требует немедленно явиться». Ну, раз «требует», а не просит, значит, ничего в нем со времени Тобольских разговоров не переменилось, значит, будет бой за «партизанщину», за ее дальнейшую самостоятельность, за лицо непосредственной деятельности. Пошел в дом Чукреевских с тяжелыми думами. Членов Военсовета, исключая Бублика в Самаровском не было, да и парень он мягкий, серьезно не поддержит. Брать же одному ответственность за отряды было тяжело, хотя я и знал, что партизаны пойдут с Красной Армией в огонь и воду, только не ущемляй самолюбия и не отнимай внутреннего уклада и лицо самостоятельно выросшей организации. Руководства же Красной Армии мы не только не избегали, но и желали, как более опытного и специализированного на большом периоде интервенции и гражданской воли.

Чего я опасался, то и случилось. Но по порядку. Поднимаюсь вверх, вхожу. На столе самовар, пьют чай Лепехин, Доронина К., Молокова Даша. Лепехин хозяйничает у самовара, на столе масло, рыба и др. Покуривая козью ножку и как-то затаенно улыбаясь, стоит Мякишев В.В. По комнате ходит красивый военный со стаканом чая, смотрит не то с интересом, не то в глазах сигнал об осторожности, в улыбке в общем больше симпатии и ожидания. В сторонке, у печки стоит краснехонький Бублик, смотрит виновато, низко склонив голову. Доронина и Молокова тут уже свои люди, в глазах и на лицах: «Ну-ка Платон, поддержись». Сразу сообразил, что было собрание ячейки, что Бублик спасовал, что вопрос решен резко и окончательно.

Лепехин резко поворачивается на стуле, секунды две внимательно рассматривает мою шапку, немудрый полушубок, валенки. Он выше среднего роста, лицо и плечи монгольского типа, короткие черные волосы, на энергичном, смуглом лице быстрая смена впечатлений. Глаза острые, упорные. Мякишев со смущенной улыбкой бросает: «Здорово, солдат» - очевидно хочет этим сказать Лепехину, что пришел, кого ждали.

Лепехин начинает вопросы с броска «почему не появились немедленно?». Спорить – бесполезно, а сдаваться сразу же привык – отвечаю полушутя: «До меня такое же расстояние, как и от Вас до меня», приехал же сюда Лепехин последним». Здороваюсь, знакомлюсь, хочу этим перевести разговор и к более мирному тону. Но Лепехин берет «с понту».

- Весь партизанский отряд, согласно мандата Троцкого, я мобилизую и вливаю в свои части. Никаких возражений. В Карымкары я уже дал распоряжение идти на Север и дать белым решительный бой.

- Не знаю, есть- нет у тебя мандат Троцкого, а вот разъяснения Военкома имею, что партизаны мобилизации не подлежат. Да в чем собственно дело?

- Никаких Военных советов, никаких партизан, полное подчинение мне и точка.

- Благими желаниями ад вымощен, попробуй потолкуй с партизанами, лично же я не могу брать на себя ответственность за их решение и принужден пока отказаться от ваших распоряжений.

- Немедленно же посажу в «чижовку» (клоповник такой в волостном правлении, с добрыми железными решетками).

- Меня? Ну, брат, руки коротки, да и глупость сделаешь – не расхлебаешь. А сам думаю:

- А ведь посадит, заполошный черт, что с ним сделаешь. Наших тут никого, надо насовать, от шума и драки толку не будет, сгубим и людей и дело.

- Давай чаю, с дороги не могу наесться. Лепехин наливает чай и разговор переходит в более спокойный тон. Пришел тут и Арся Никифоров в своих неизменных сохнях и серой шинели, со своим шумом и смехом (убит в 1921 г. во время восстания в ю. Дорбат), его примеряющая пассивность еще больше убила меня. Разговор скоро перешел к операции на фронтах. Лепехин нарисовал опасную картину возможного выхода в тыл Березовской  группы белых с вершин р. Конды, по Гаринскому тракту, прямую необходимость организации туда глубокой разведки и поставил прямо вопрос о ее проведении мною.

Чрезвычайная опасность этой разведки мне была ясна больше, чем всем присутствующим. Уйти на лыжах на целые сутки километров в тайгу, в среду несочувствующего красным, туземного населения, невозможность скрыть следов и явно не вернуться обратно, если там действительно белые, - такова перспектива этой операции. Характер опасности – расчет на выносливость и изворотливость импонировали моему характеру, с другой стороны нужно было предоставить партизанам возможность непосредственного реагирования на тактику Лепехина и возможность непосредственных соглашений.

- Я согласен. Ты, Арся, едешь со мной?

- Поеду.

- Едем сегодня же утром, только вдвоем, через Богдашку, Ягурьях на Васпухоль (что 200 килом. от р. Оби) и дальше на лыжах на ю. Кошатские и дальше на Вершины р. Конды. Документы от имени волостного правления на агентов по продовольствию заготовим сами. Другие, на красных пусть заготовит твой штаб. Лепехин согласился. Его довольную улыбку я понял значительно позднее. Понял, продумал и согласился, что Лепехин и ячейка были правы в разрезе его установок.

Меня нужно было изолировать от партизан. Не беда, если я и совсем не вернусь из разведки, зато прибрать наши отряды к рукам будет легче.

Такой шаг вызвал у Лепехина, очевидно, органическая неприязнь к партизанщине вообще и из-за нее он не учел, что я наиболее быстро и безболезненно ликвидировал бы все неясности и трения, не было бы печальных фактов, вроде Обдорского, когда Лепехин выкатил против партизан пулеметы.

В общем, решение состоялось до моего прихода, и я с ним согласился. Характерное настроение ячейки, - посылал меня и Арсю почти на верную смерть, ребята ничем не выдавали волнения; шутили, смеялись. А ведь для большинства из них я был и хорошим товарищем и другом, из девак обо мне мог  кое-кто беспокоиться и поглубже. Откуда у такой молодой ячейки нашей глухой окраины взялись настоящие большевистские нервы, выдержка, решимость,- не понимал еще долго после этого случая.

Позднее, в Березове Лепехин, познакомившись ближе с партизанской массой, очевидно, начал раскаиваться в своей горячности и сам убеждал ребят не волноваться:

- Платон не пропадет, вывернется, придет.