Воспоминания старого комсомольца

Статья из выпусков газеты "Ленинская правда"
от 22 октября 1957 г. (Ф. 32. оп. 1. Д. 160. Л. 30)
и от 23 октября 1957 г. (Ф. 32. оп. 1. Д. 160. Лл. 31-об, 32, 32-об).
Д. Медведев



Автор настоящих воспоминаний Дмитрий Федорович Медведев – уроженец д. Заводные Самаровского района. Осенью 1919 года вступил в комсомол и был председателем Реполовской ячейки РКСМ. В Мае 1920 года ушел добровольцем на фронт. Вернулся в с. Реполово в начале 1923 года и был избран председателем волисполкома. С 1924 по 1930 гг. работал заместителем председателя и председателем Самаровского, Сургутского, Березовского райисполкомов. С 1931 по 1934 гг. работал в Москве – в комитете Севера ВЦИК и аппарате ЦК КПСС, а затем снова в Москве на хозяйственной и партийной работе. Теперь он работает секретарем Красногвардейского райкома КПСС города Москвы.

Лишь зимой, с установлением пути, докатилась в деревни и села Обского Севера весть о Великой Октябрьской социалистической революции. Ее привезла почта и демобилизованные солдаты. Мы узнали о том, что свергнуто Временное буржуазное правительство Керенского, не давшее ничего народам России, что рабочие и крестьяне под руководством партии большевиков во главе с великим Лениным взяли власть в свои руки, объявили мир, передают фабрики и заводы рабочим, а землю – крестьянам.

Политика большевиков вызывала одобрение трудовых масс. Даже мы, подростки того времени, понимали, что большевики – это люди, которые защищают трудовой народ от притеснений богатеев, таких как купцы Кулешов и Чикирдин в с. Батово, Пластинины в с. Реполово и другие.

Эти эксплуататоры занимались торговлей, скупали за бесценок у крестьян рыбу, пушнину, мясо и продавали втридорога крестьянам соль, спички, хлеб, чай, мануфактуру и другие промышленные товары. Они в ряде случаев были владельцами рыболовецких снастей, захватили лучшие рыболовные угодья, особенно пески, создавали из бедноты так называемые рыболовецкие артели, в которых батраки, бедняки и маломощные середняки нещадно эксплуатировались. Жестоко эксплуатировалось трудовое население купцами и на заготовке дров для пароходов, когда платили крестьянам не более 30 процентов того, что сами получали от владельцев пароходов.

В этих условиях среди населения начали объявляться люди, сочувствующие большевикам.

Но не успели еще Советы прочно закрепиться в наших краях, как контрреволюция с помощью иностранного капитала по всей Сибири захватила власть в свои руки. Колчаковщина начала душить в зародыше не успевшее организоваться и сколько-нибудь окрепнуть революционное движение среди крестьян.

Но ни зверская расправа с населением, ни агитация купцов, попов за омское правительство, ни помощь иностранных капиталистов – ничего не могло помочь колчаковщине. На место убитого, замученного пытками одного большевика или сочувствующего коммунистам, становились все новые и новые люди…

В конце лета 1919 года Колчак попытался провести еще одну большую, можно сказать, всеобщую мобилизацию населения в свою армию. Призывалось все мужское население крайнего Севера от 17 до 60-60 лет. Во все деревни, юрты и села прибыли специальные карательные отряды, чтобы отправить призывников на сборный пункт. Мобилизован был и я. Под охраной белогвардейцев нас везли на специальных пароходах до Тобольска. Среди призывников ехали на сборный пункт участники не только первой империалистической войны, вернувшиеся с фронта, но даже бородачи, которые были в армии в период русско-японской войны.

Как только мы прибыли в Тобольск, сошли с парохода на берег и разместились на постоялых дворах, стали распространяться слухи, что Красная Армия недалеко от города, что не надо являться на призывной пункт, где собираются из нас немедленно сформировать воинские части и бросить в бой против Красной Армии, против наших братьев – рабочих и крестьян, а вместо этого необходимо уходить в лес, в тайгу и пробираться на родину, в свои деревни и села.

Как потом выяснилось, это действовала Тобольская подпольная большевистская организация. Агенты контрразведки шныряли среди нас, стараясь подслушивать разговоры, расспрашивать, делали обыски, искали большевиков и сочувствующих им, но безуспешно.

Только сынки купцов, попов и кулаков поспешили на призывной пункт и явились к нам в новенькой военной форме английского образца с офицерскими погонами. Они предлагали нам скорее явиться к воинскому начальнику, призывали стать в ряды защитников православной веры, Колчака и Отечества. Их слушали и молчали. А глубокой темной осенней ночью, как будто бы по чьей-то команде, тихо поднимались, будили соседа, забирали свои котомки и снова молча, тихо, один за другим выбирались во двор по грязным темным переулкам, за каким-то вожаком, добирались до горной лесной части г. Тобольска. Потом тайгой, но не по дорогам (дороги охранялись белыми), небольшими группами и одиночками брели на Север, вниз по Иртышу к селу Медведчиково.

И когда в Тобольске настал день, а карательные отряды белых с раннего утра оцепили все постоялые дворы с тем, чтобы под охраной отправить нас в казармы, они нашли том только одиночек – сынков богатеев и кулаков, которые спокойно спали и не знали, куда девалась остальная масса.

Таким образом, расчеты колчаковцев на то, чтобы использовать жителей северных сел и деревень для обороны города и организации контрнаступления на Красную Армию, провалились.

Это, естественно, ослабило силы белых соединений, которые защищали город, ускорило его падение, а затем и паническое бегство офицеров и местной тобольской буржуазии вниз по Иртышу с расчетом выбраться через Самарово на р. Обь, а там подняться через Сургут, Нарым до г. Томска и соединиться с белыми войсками.

Растерявшаяся тобольская буржуазия вместе с разгромленными белыми офицерами и небольшим количеством солдат в панике бежала по этому пути, захватив оставшиеся пароходы, баржи и просто рыбачьи лодки. Многие из бежавших не достигли цели, так как наступили осенние холода и Иртыш замерз. Они вынуждены были оставаться до восстановления зимнего пути в деревнях и селах у местной буржуазии, попов, кулаков. Офицеры поснимали погоны, переодевались под мужика и пробирались на Томск, к Колчаку. Остатки солдат по дороге разбежались.

В нашем селе вынужден был остановиться небольшой транспорт, на котором бежало несколько белогвардейских офицеров и тобольских купцов. Офицеры сразу же скрылись, а буржуи с семьями разместились у местных купцов, решив здесь отсидеться…

Красная армия еще не пришла к нам. Советская власть не была установлена. Действовало старое волостное управление, во главе которого стоял местный кулак. Телеграфа у нас не было, телефон был за несколько десятков километров за Иртышом в горе, где проходила линия. Во время распутицы связи не было никакой ни с Тобольском, уездным городом, ни с Самарово, соседним волостным центром, где был телефон.

Как только кончился период осенней распутицы, в Реполово прибыл небольшой партизанский отряд т. Зырянова Антонина (житель дер. Борки, невдалеке от с. Тюли). Вскоре за ним прибыл второй партизанский отряд тов. Башмакова (житель с. Базьяны). Оба отряда в Реполово не задержались: в их задачу входило ликвидировать остатки бежавших на Север белогвардейских частей и карательных отрядов.

Вскоре в село приехали два товарища из Тобольского Укома комсомола, которые собрали всю молодежь Реполово. Они рассказали о том, что по всей Сибири колчаковщина ликвидирована и установлена Советская власть, что в городах и селах из молодежи создаются комсомольские организации, которые должны поддерживать большевиков и защищать Советскую власть.

На собрании молодежи выступил первый большевик, которого мы увидели наяву собственными глазами впервые в жизни. Этим коммунистом был Константин Кропотин, тобольский рабочий, моторист катера, который зазимовал в с. Реполово. Он был членом Коммунистической партии с 1917 года.

Только теперь нам стало понятно, почему у Кости Кропотина (так мы его звали тогда) произошла «авария» катера и белые должны были бросить его в нашем селе; а Костя кое-как спасся от расстрела. Только теперь нам стало ясно, почему он завел дружбу с беднотой и молодежью из бедняцко-середняцкой среды. Он много нам рассказывал о том, почему надо было свергнуть царизм и капитализм и установить Советскую власть, кто такие большевики и их вождь В.И. Ленин.

На нашем собрании была почти вся крестьянская молодежь. Пришли и сынки местной буржуазии и кулаков. Многое нам было непонятно. Сидели до глубокой ночи. И решили создать Реполовскую ячейку РКСМ. Тут же открыли запись желающих вступить в комсомол. Много, очень много записалось тогда в члены РКСМ, около 45–50 человек. А на другой вечер Константин Кропотин собрал нас, комсомольцев, на первое собрание.

На этом собрании мы избрали председателя ячейки РКСМ и товарища председателя (бюро или комитет тогда не избирались). Товарищем председателя комсомольцы избрали меня.

Между тем, местные купцы, священнослужители и кулаки распускали злостные слухи о том, что Советская власть пала или вот-вот падет, что на борьбу против Советов поднялся весь мир, что не сегодня-завтра в село придут сильные карательные отряды, поймают и повесят большевиков, комсомольцев и всех сочувствующих Советской власти вместе с их семьями, а дома и имущество их сожгут.

Что мы могли противопоставить этим провокационным слухам? Газету мы получали в ячейке комсомола раз-два в месяц. Радио тогда не было. Мы старались читать эти газеты для всех комсомольцев и молодежи, но нам говорили, что это старо.

А слухи все ползли и ползли. И многие мужики верили купцам, кулакам и особенно попу. Атмосфера накалялась все больше, родители стали требовать, чтобы их дети вышли из комсомола. Кулаки, подкулачники стали угрожать комсомольцам расправой. Были случаи, когда темной ночью встречают тебя два-три подлеца, закутанные в зимние одежды, покажут нож и прокричат: «Или ты завтра уберешься из комсомола, или перережем тебе горло и спустим в прорубь».

Отдельных комсомольцев по ночам стали избивать неизвестные лица. Мы перестали ходить в одиночку, начали чем попало вооружаться. Многие комсомольцы пали духом. И Константин Кропотин всячески поддерживал, поднимал в нас бодрость, старался организовать, каждый вечер просиживал с нами в ячейке и провожал последнего из нас. Собирались все вместе мы почти каждый день. Но если на первое собрание пришло много комсомольцев, то на последующих их было все меньше и меньше. Ячейка таяла с каждым днем. Кулаки и поп сумели запугать и самого председателя ячейки – он тоже ушел и организации.

На очередное собрание комсомола нас пришло не более 10 человек. Это были ребята, которые твердо решили остаться в комсомоле, сохранить организацию, теснее сплотиться, не поддаваться провокациям и бороться, а если нужно будет, уйти в лес и добираться до Тобольска. Мы поклялись тогда во что бы то ни стало быть комсомольцами, помогать всеми силами большевикам, Советской власти, В.И. Ленину.

Наступила весна 1920 года. Снова началась распутица. Снова прервалась всякая связь с уездным городом Тобольском. И поползли старые и новые выдумки о гибели Советской власти, о разгроме Красной Армии, об уничтожении большевиков. Мы, комсомольцы, да и не только мы, уже знали цену этим провокационным слухам.

Большую работу проводил в трудное время тов. Кропотин. Он не только укреплял веру в Ленина, в большевиков, в Советскую власть, в непобедимость Красной Армии, в нас, комсомольцах – он вел политическую работу среди бедноты Реполово, Реполовских юрт, юрт Заводные, стараясь организовать ячейку РКП(б).

Весной мы уже знали, что вступили в партию Иван Рыбиных, бедняк из с. Реполово (восставшие кулаки утопили его в Иртыше в 1921 г.), Кондрат Вяткин, бедняк из юрт Заводные, знали, что среди бедняков имеются большевики в Реполовских юртах, в с. Батово и других…

Между тем, приближалось Первое мая 1920 года.

Впервые в истории с. Реполово мы решили по-революционному отметить этот всенародный праздник. Константин Кропотин рассказал нам на комсомольском собрании, как рабочие еще при царе нелегально справляли день Первое мая, как его отмечают рабочие и крестьяне теперь в свободной России, и как следовало бы его отпраздновать в нашем селе.

Наступил наш первый революционный праздник. День был солнечный, ясный и теплый. Вода на Иртыше поднялась высоко, залила речку Яловую. По всему Иртышу шел с треском и шумом лед. Снега в селе не было, но еще не подсохло. На улицах было очень грязно.

Рано утром с восходом солнца, когда народ в деревне поднимался, все мы, комсомольцы, кто как мог, принарядившись, были уже на своем пункте и начали готовиться к демонстрации.

Весть об этом необычайном явлении облетела всех еще до 1 Мая и, естественно, многим было интересно, особенно молодежи, если не участвовать, то хотя бы посмотреть, что же такое задумали сделать комсомольцы. Демонстрантов собралось человек пятьдесят. Построились по четыре человека в ряд. Вперед вынесли наше Красное знамя, затем портрет В.И. Ленина, потом лозунги на красном полотнище. У всех нас были на груди красные бантики. Колонна двинулась к центру села. Впервые на улице нашего села запели революционную песню «Смело, товарищи, в ногу». Песня революции загремела и понеслась на все село. Затем пели «Варшавянку», «Интернационал».

Так мы прошли мимо церкви, вышли на улицу, что была по правому берегу р. Яловая, прошли по ней до конца села, за последние дома Сетиных. Затем развернулись, пошли обратно, сначала тем же маршрутом, затем дальше, на берег Иртыша. Вначале нас шло всего пять десятков, под конец колонна выросла, наверное, в два-три раза. Вся молодежь комсомольского возраста была с нами. Демонстрация показала нам, что теперь комсомольцы не изолированы, что молодежь с нами, что если сегодня они по разным причинам еще не комсомольцы, то завтра они будут комсомольцами.

Мы думали и искали, в чем бы еще проявить наши революционные действия, чем бы помочь Советской власти? Нам очень, например, нравился призыв большевиков и Ленина о том, что «кто не работает, тот не ест». Но как можно заставить работать местную буржуазию, если она всем обеспечена, если у нее есть все необходимое для того, чтобы не только существовать, но и жить в роскоши? И мы придумали. Нашли общественную физическую работу и решили заставить группу местных купцов и тобольских буржуев, проживающих в селе, сделать эту работу. Но как их заставить? Кто-то подсказал, может быть, тот же Кропотин. И тогда мы пошли на следующий шаг, шаг в то время рискованный, так как он мог восстановить против нас все кулачество и подкулачников, и часть темных крестьян. Мы приняли постановление комсомольской ячейки о мобилизации на эту работу буржуазии (указали фамилию, имя и отчество, кого надо привлечь) и поручили волисполкому провести его в жизнь.

Помню, в воскресенье, рано утром, когда народ еще спал, мобилизованных уже отправили на работу в устье реки Конды на рыбачьей лодке. Ехать они должны были собственной силой, то есть работать веслами. Народ узнал об этом днем. Одни возмущались таким поступком и угрожали нам расправой (кулаки и подкулачники). Другие хохотали от души и говорили, что хотели бы они посмотреть, как толстопузые будут работать. Третьи – молчали.

***

Прошло всего лишь несколько дней после праздника, как пришел из Тобольска первый пароход, который привез нам из Укома комсомола целую груду почты: журналы, новые книги, письма, плакаты и т.д.

Очень много нового, хорошего и радостного узнали мы тогда из присланных нам материалов. Но вместе с тем была и одна неприятная новость. Мы узнали, что панская Польша объявила войну Советской России, решив помочь генералу Врангелю свергнуть у нас власть рабочих и крестьян, и восстановить старый режим – власть буржуазии. На юге и западе России шли ожесточенные бои. В.И. Ленин, партия большевиков призывали рабочих и крестьян снова мобилизовать все свои силы на разгром последней авантюры контрреволюции и международной интервенции. В корреспонденции был исторический плакат, на котором изображался красноармеец с винтовкой в руке с надписью: «А ты еще не записался добровольцем на фронт?».

Когда мы читали и перечитывали это, у нас созрела мысль о том, что наше место должно быть в рядах Красной Армии. А назавтра вечером собралось комсомольское собрание, оно обсуждало один вопрос: как нам, комсомольцам, помочь партии большевиков и Советской власти разгромить белополяков и Врангеля.

На этом собрании, как и на других, был секретарь ячейки РКП(б) тов. Кропотин. Не было больших и зажигательных речей. Но были серьезные суждения, споры о том, идти ли нам сейчас на фронт или подождать, всем ли поехать или только некоторым из нас, на кого оставить нашу ячейку, если мы все пойдем добровольцами в Красную Армию. Уже на рассвете мы договорились и приняли решение поехать всем добровольцами в Красную Армию.

На следующую ночь назначили сбор. Мне, как председателю комсомольской ячейки, поручили подготовить все документы от волисполкома и обеспечить подводу (т. е. рыбачью лодку) до юрт Заводные.

Наш отъезд ночью был назначен не случайно. Некоторые ребята боялись, что родители их не отпустят, а могут «по-отечески» выколотить из головы эту дерзкую мысль. Поэтому было решено ехать срочно и наш отъезд держать в тайне.

Велико было наше удивление, когда на высоком берегу Иртыша, в устье р. Яловая, на месте сбора, мы обнаружили более трех десятков ребят и девчат, среди которых трудно было разыскать комсомольцев. Оказалось, что молодежь узнала нашу тайну и пришла проводить как полагается. Появилась гармоника. Ночью, на заде вдруг дружно загремела песня, одна, другая. Затем грянули «Смело, товарищи, в ногу!», «Варшавянка», потом «Интернационал». Мы начали спешить. Крепко и дружески распрощались со всеми. Сели в лодку, поехали и снова запели революционные песни.

Мы в лодке, а ребята шли по берегу Иртыша вплоть до леса и пели от всей души, пели и махали платочками. Многие ребята с берега кричали нам: «Подождите нас в Тобольске, мы тоже приедем добровольцами в Красную Армию». Они упрекали нас за то, что мы скрыли от них свои намерения. Ребята были правы. Примерно через неделю вторая группа молодежи, но уже не комсомольцы, поехали вслед за нами на фронт. С некоторыми из них мы встретились уже в г. Омске, где формировалась первая сибирская стрелковая добровольческая бригада под командованием сибирского партизана тов. Мамонтова. Позднее наши встречи были уже на Украине, на Южном фронте, в боях с дроздовской дивизией Врангеля…

После нашего отъезда из Реполова там вновь возникла комсомольская ячейка, которая во время кулацко-эсеровского восстания в 1921 году была разгромлена.

В третий раз комсомольская ячейка была создана в начале 1923 года, когда первые комсомольцы вернулись с фронта гражданской войны.

Так родилась комсомольская организация в селе Реполово.

Так комсомольцы тогда начинали свою деятельность.